Сотрудничество: взгляд через годы

Николай Зимин: "Так счастливо сложилась моя жизнь..."

Николай Зимин, ведущий научный сотрудник Лаборатории физики высоких энергий, практически постоянно работает в ЦЕРН вот уже около четверти века. За это время ему довелось познакомиться и поработать со многими выдающимися учеными. На его глазах развивалось сотрудничество ОИЯИ - ЦЕРН, при его участии размещались заказы на производство разнообразного оборудования в ОИЯИ с последующей установкой и эксплуатацией в ЦЕРН. Рассказывает Николай обо всем очень увлекательно, с юмором и каждый раз приговаривает: "так счастливо сложилась моя жизнь" или "благодаря счастливой случайности"┘ Общаться с довольными своей участью людьми само по себе удовольствие, и оно умножается, когда собеседник через призму личных встреч вспоминает череду эпохальных для науки событий. Не дожидаясь моего первого вопроса, Николай начал:

- Мы сейчас находимся в здании, которое было специально построено для того, чтобы сконцентрировать физиков, занимающихся анализом данных для двух самых крупных экспериментов на Большом адронном коллайдере. Как вы догадываетесь, это самый крупный по размерам эксперимент ATLAS, участником которого я являюсь, и самый тяжелый - CMS. Я не зря так говорю, детектор CMS тяжелее ATLAS примерно в 1,5 раза и существенно меньше его по объему.

Это здание построено в середине 90-х годов, уже тогда было понятно, что анализ данных будут осуществлять физики, работающие в родных институтах в разных странах и время от времени приезжающие сюда. Поэтому здесь своеобразная архитектура - есть отдельные кабинеты, которые расположены по внешней окружности, и открытые галереи, чтобы было много временных рабочих мест для визитеров - стол, шкаф, компьютер. Есть также просторный кафетерий внизу для перерывов на отдых и общения физиков. Несмотря на то что в ЦЕРН многое хорошо организовано, в плане предоставления рабочих мест есть некоторая напряженность, потому что приезжают буквально тысячи ученых-визитеров на разные по продолжительности сроки - от одного дня для участия в обсуждениях, до нескольких месяцев и лет. Поэтому в каждом эксперименте есть специальный ответственный, который занимается выделением рабочих мест.

- Здание напоминает детектор CMS, который, как говорят, "состоит из пяти блинов", здесь тоже пять этажей... Но хотелось бы начать с нашей истории. В 90-е годы, когда российская наука переживала сложные времена, в ОИЯИ было принято решение расширять участие во внешних проектах, в том числе в ЦЕРН. Как вы считаете, это оправдалось со временем?

- Думаю, это решение было правильным. Дальновидным людям было понятно, что в те времена в фундаментальных исследованиях по физике частиц конкурировать серьезно мы уже не могли. Единственный способ сохранить научный потенциал, не растерять его и продолжить участие в новых исследованиях - выездные эксперименты, потому что институты в то время едва выживали. В тот момент дирекцией ОИЯИ было принято правильное решение максимально участвовать в международных экспериментах. Получилось так, что мы как бы продавали "мозги" и рабочие руки, получали деньги, чтобы часть исследований и работ по производству разнообразных детекторов проводить в Дубне. Например, в ATLAS нам удалось обеспечить заказами на создание технологического оборудования и физической аппаратуры наше Опытное производство, и это помогло ему выжить (насколько я знаю, так же поступали и наши коллеги из CMS). В нашей команде по созданию магнитной системы ATLAS, которая является самой крупногабаритной в мире, в той или иной мере участвовало более 200 сотрудников, в основном это были высококвалифицированные техники из ОП, инженеры и конструкторы из ЛФВЭ и ЛЯП.

Вообще, во время создания детекторных комплексов на Большом адронном коллайдере количество участников из ОИЯИ и России довольно сильно впечатляло. Думаю, не сильно ошибусь, если оценю среднее число одновременно находящихся специалистов в то время между тремя и четырьмя сотнями, а временами даже и больше.

- Именно здесь становится понятно - несмотря на то что российская наука финансируется все эти годы недостаточно, ОИЯИ и другим научным центрам удалось остаться на передовом научном фронте, внести вклад в создание БАК. Ценят ли это зарубежные коллеги?

- Конечно, и на каждом более-менее серьезном публичном (и не очень) мероприятии наш бывший споксмен, при котором на самом деле ATLAS и был построен, - Питер Йени всегда говорит, что без России и ОИЯИ ATLAS бы не состоялся. То же самое я много раз слышал и от директора ЦЕРН Р.Хойера. Конечно, наш вклад был бы намного весомее и намного серьезнее оценивался, если бы мы имели возможность участвовать и в финансировании как полноправная страна-участница ЦЕРН, потому что интеллектуальный вклад широкой публике не особо заметен, его нелегко вычленить при работе многочисленного интернационального коллектива, и правильно его могут оценить только те, с кем ты непосредственно работаешь.

На самом деле, как в DELPHI, так и в ATLAS (я буду об этих экспериментах говорить, потому что в них участвовал и участвую) у нас большой вклад и в получение физических результатов.

- Свидетелем каких, на ваш взгляд, самых интересных событий в ЦЕРН вы были?

- Трудно осознавать себя ветераном, хотя с 1991 года я, можно сказать, постоянно работаю в ЦЕРН. Первые два года был в командировке и получал зарплату от ОИЯИ. А потом у меня были разные контракты с университетами Швеции и Франции, некоторые только по три или шесть месяцев. А интересных событий за эти годы было очень и очень много, боюсь, все и не перечислить. Одно из самых значительных событий - запуск LEP и начало эксперимента DELPHI, грандиозное торжество, организованное на открытой площадке центрального кафетерия ЦЕРН, закончившееся глубокой ночью под музыку шотландских волынок.

Во время запуска установки в какие-то критические моменты мы с коллегами из ОИЯИ иногда даже ночевали в машинах около шахты, чтобы не ездить по нескольку раз в сутки по 10 км от квартиры до работы. А руководитель эксперимента Уго Амальди по этой же причине снял, наверное, самый дешевый во Франции отель Formula 1 в 300 м от шахты, просто он был ближе всех других. Посчастливилось участвовать в семинаре, когда все четыре LEP'овских эксперимента доложили о первых регистрациях Z-бозонов. Когда заработал LEP-2, все было нацелено на регистрацию W-бозонов. И DELPHI повезло, сыграла статистика, и мы чуть-чуть раньше других зарегистрировали рождение первой пары W-бозонов. Это произошло впервые в мире, и было приятно узнать, что мы стали первыми.

Мне довелось присутствовать на семинаре по холодному термоядерному синтезу в ЦЕРН. Видел, как Карло Руббиа, проявив свою железную волю, настойчиво попросил выйти журналистов из зала, сказал - сейчас у нас идет научный семинар, позвольте научным сотрудникам самим разобраться, что и как было измерено, а потом для всех желающих будет организована пресс-конференция. Грандиозное событие - участие в создании и запуске детектора ATLAS, запуск LHC и ликвидация последствий аварии 2008 года... Открытие Хиггс-бозона - это также очень впечатляющие события и мне повезло, что они случились в моей жизни.

- С кем мы сегодня фотографировались в кафетерии?

- Это Нобелевский лауреат Д.Стейнбергер, ему почти 94 года, но ходит на работу в ЦЕРН каждый день, иногда я встречаю его даже в выходные. Он, кстати, получил Нобелевскую премию за открытие мюонного нейтрино, за эксперимент, предложенный Б. Понтекорво. Ту работу они сделали в США, а в ЦЕРН Джек работает с 1964 года, был первым руководителем эксперимента ALEPH. Мы давно чуть-чуть знакомы, и мне кажется, что фотография с ним для российских учителей физики будет запоминающимся событием.

- Вообще должна вам сказать, приятно иметь дело с человеком, который столько знает и при этом охотно рассказывает обо всем. В вашей семье, наверное, это было принято - делиться знаниями, помогать другим?

- Несомненно, это влияние семьи, ну и школы. В основном семья, родители были учителями. Семья - это, на мой взгляд, то место, где человек получает основные общие знания, постигает методы и способы общения с окружающими, и вообще отношение к жизни закладывается родителями, бабушками и дедушками.

- Когда вы начали участвовать в программах для учителей физики?

- С самого начала. Первую школу в ЦЕРН мы провели в 2009 году. Инициаторами были А.Н.Сисакян и В.Г.Кадышевский, который сделал замечательное вступительное слово на ее открытии. Хорошо, что приняли это правильное решение: раз в ЦЕРН проводятся такие школы для других стран, надо пробовать организовать их для российских учителей. Следующую школу мы провели в ОИЯИ при помощи гранта от фонда "Династия". И это действительно положительное событие. Как говорит Мик Сторр, здесь имеет место мультипликативный фактор - каждый учитель физики общается более чем со 100 учениками. И когда учитель возвращается из ЦЕРН или ОИЯИ и рассказывает о том, как работают крупнейшие научные центры, конечно, это может помочь ученикам сделать правильный выбор. Уже проведено семь школ, и в них участвовали более 250 учителей - в основном из России, но также и из Казахстана, Белоруссии и Украины. По одному учителю побывало в ЦЕРН из Армении и Азербайджана.

- Какие страны наиболее активно делегируют сюда своих учителей?

- На первом месте стоит Великобритания (уже более 1000 учителей), другие европейские страны, потому что все, особенно вначале, было завязано на Мике Сторре, он организовывал эти школы, по-моему, начиная с 1998 года. Когда-то в группе Эдуарда Цыганова в Дубне работал польский физик Михал Турала, очень хороший электронщик. Потом он в основном перебрался в ЦЕРН. Однажды он рассказал Мику, что школы учителей проводятся в Fermilab в США, идея была воспринята, и вот уже почти 20 лет она работает. А мы впервые об этом узнали в начале 2000-х годов, когда была организована школа для учителей из Прибалтики, но тогда в ОИЯИ было совсем туго с финансами.

- А вам нравится реакция учителей на научную программу школы? Ведь иногда приезжают из областей и маленьких поселков, которые и на карте найти непросто.

- Самое замечательное - это то, как Станислав Пакуляк организовал работу. Кандидаты на поездку подают заявки (даже сформирован банк данных), после этого происходит отбор учителей, у которых есть заслуги и потенциал, своя энергетика, желание делать больше, чем прописано в рамках школьной программы. У нас были педагоги с Камчатки, Сахалина, Ханты-Мансийска, Якутии, Владивостока, все замечательные специалисты своего дела, многие из них воспитали победителей всероссийских и других олимпиад школьников. Уровень преподавания в школе, конечно, прежде всего зависит от учителя.

- В этом-то все и дело. Вам нравится, какие они задают вопросы, чем именно интересуются?

- Конечно. За все время я только один раз почувствовал дискомфорт, когда человек вместо физики попытался обсуждать меркантильные вопросы.

- Существует ли обратная связь?

- С самыми активными да, существует. Учителя по возвращении ищут возможность организовать видеоконференции - помещение, оборудование. И через Дубну, с участием опять же наших специалистов, связываются с ЦЕРН, вместе с учениками, студентами, задают вопросы, получают ответы, идет живое общение, хотя и удаленное, да и связь бывает не на высоте. Таких видеоконференций было больше десяти - с Дубной, Самарой, Костромой. Хотя, конечно, это менее эффективно, чем живое общение в ЦЕРН.

- Конечно, одна доброжелательность чего стоит - каждый оставит свое дело, и насколько может, откликнется на просьбу, проводит, покажет. У нас так не принято...

- На самом деле в ЦЕРН правильно реализовалась атмосфера международной организации. Посмотрите, когда мы встречаемся с незнакомыми людьми, то стараемся произвести впечатление, выглядеть лучше. А здесь представитель каждой нации пытается выглядеть лучше, потому что каждый нормальный человек осознает себя носителем своей культуры, и все понимают, что мы должны жить и взаимодействовать в позитивной, креативной атмосфере. В Дубне, кстати, тоже такая атмосфера есть. Я учился в Томске и студентом, после 4-го курса, впервые попал в Дубну на практику. И, как все студенты, "оказался в объятиях" отдела подготовки кадров (был даже им очарован), - некий аналог церновского юзер-офиса. Его в ОИЯИ теперь пытаются вновь организовать. Недавно мы показывали сотрудникам служб ОИЯИ, как работают соответствующие подразделения ЦЕРН, устраивали встречи с их руководителями и теперь надеемся, что наше бывшее кафе "Огонек" скоро превратится в современный юзер-офис ОИЯИ.

Вернемся в 1973 год. Тогда руководителем отдела была Нина Николаевна Сазонова, и все студенты, которые приезжали в Дубну, проходили через этот отдел. Там проводились первоначальные беседы, спрашивали, кто чем хочет заниматься, и рассказывали, какие предложения есть по этим и близким направлениям. Я попал в ЛТФ к Александру Титову. Замечательная была практика! Я рассказывал жене, какая необычная атмосфера в Дубне, как на семинарах можно встретить известных академиков, когда с заднего ряда кричат: "Громше! Громше! Не слышно!", - это был Бруно Максимович... Сразу после окончания у меня не получилось приехать в ОИЯИ, потому что родились дети-погодки. Уже будучи аспирантом, я делал в Новосибирске доклад по излучению в кристаллах и меня пригласили заканчивать диссертацию в МГУ. Так я оказался в НИИЯФ МГУ в Дубне. Здесь, по счастливой случайности, Эдуард Цыганов и его группа начинали заниматься экспериментальными исследованиями каналирования частиц в кристаллах, а это было моей темой в Томске. Другая счастливая случайность - у него уже работал мой однокурсник, мой друг Слава Головатюк. Я пришел в их группу теоретиком, расчетчиком. И после того как моя аспирантура закончилась, меня приняли на работу, Н.Н.Боголюбов выделил место из фонда дирекции.

- С кем из дубненских ученых вам приходилось здесь встречаться?

- С академиком Д.В.Ширковым мы ближе познакомились в ЦЕРН в 1994 году, хотя я до этого бывал на его семинарах. Я здесь уже считался долгожителем. С Дмитрием Васильевичем мы встретились на горе Жура, катались на лыжах, потом много беседовали, в основном о взаимоотношениях теоретиков и экспериментаторов. Обсуждали разнообразные вопросы, в том числе - почему это теоретики могут считать одно, а экспериментаторы измерять совсем другое. И одним из самых впечатляющих его умозаключений для меня стало следующее. Я спрашивал - почему мы можем точно считать в общем-то очень мало стабильных структур - водородоподобные атомы с одним электроном, но не больше; плоскую волну, можем считать осциллятор. А Дмитрий Васильевич очень мудро ответил: а больше ведь ничего и не надо; если мы знаем основные модели, все остальное считаем по теории возмущений. А мир-то гораздо более сложный и многообразный. Возможно, математический аппарат пока не развился до нужной степени, или даже его развитие идет в другом, не совсем правильном направлении, поэтому мы вычленяем самые простые модели, а все остальное добавляем остроумием нашего богатого воображения. И так весь мир - его краски и оттенки - вещь довольно удивительная.

В 2006 году в ЦЕРН первый раз приехал Г.А.Месяц, в то время первый вице-президент РАН. Случилось так, что представить работы по ATLAS попросили меня. И в процессе разговора оказалось, что мы заканчивали один вуз - Томский политехнический институт. Чем запомнился его визит? Он попросил собрать всех находящихся здесь российских сотрудников и сразу спросил - а скажите, чем я могу вам помочь как вице-президент РАН? Одной из высказанных идей было создать специальный фонд для аспирантов, чтобы они могли часть времени проводить в ЦЕРН, и эта программа была реализована.

Много было замечательных встреч с академиками В.Г.Кадышевским и А.Н.Сисакяном. Однажды я возил Владимира Георгиевича с его учеником-коллегой болгарским физиком Матеем Матеевым по окрестностям. Мы спустились в пещеру, которая называется "Горло дьявола", и вдруг он сказал - Николай, вот ты всегда так - заведешь на невообразимую глубину, но почему-то всегда виден свет в конце туннеля. Там действительно было ущелье, прорезанное бурной горной рекой, камни сдвинулись так, что образовался грот, и было видно просвет. С Алексеем Норайровичем у меня связано много ярких воспоминания. Однажды, после возвращения из Томска, с юбилея родного Политеха, я предложил возобновить приглашать студентов оттуда (к слову, из Томска у нас много выходцев - В.Аксенов, В.Быстрицкий, А.Водопьянов, В.Головатюк, Ю.Комендантов, Г.Шабратова и многие другие...). Он ответил - ты даже сам не понимаешь, какую важную вещь мне подсказал, начал развивать эту деятельность, кстати, и не только с Томском, что привело к дополнительному притоку молодых сотрудников.

И второе приятное для меня воспоминание. Так получилось, что в результате нашей деятельности по созданию магнитной системы сотрудниками ОИЯИ было выполнено 95 процентов технической работы, в основном силами Опытного производства. Позже нам даже вручили премию ATLAS, между прочим вместе и одновременно с такими гигантами, как ORAKL и IBM. Алексей Норайрович был очень доволен, и мне запомнились его слова, сказанные с замечательным чувством юмора: "Николай, ты не представляешь, как мне приятно получить эту премию за твою работу". С руководителями группы ОИЯИ в DELPHI Александром Ольшевским и группы ATLAS Николаем Русаковичем у меня сложились настоящие профессионально-дружеские отношения. А со сколькими старшими и более молодыми талантливыми коллегами мне посчастливилось работать и общаться - даже не перечесть!

- У вас есть ученики, научная школа?

- Надо быть честным, научной школы у меня нет, следовательно и учеников-последователей тоже. Были аспиранты. После того как закончился мой контракт, мне предложили работать в Университете города Лунд в Швеции. И так получилось, что первый опыт по руководству анализом данных оказался удачным, меня попросили быть руководителем последовательно еще трех аспирантов. Попадались очень толковые ребята, хорошо работали и защищались. И когда защитился мой четвертый аспирант, ко мне подошли все четверо руководителей отделения физики элементарных частиц Лундского университета. Они были одеты в костюмы, при галстуках, что было совсем необычным и неожиданным для меня. Подходят и как бы с пафосом говорят - Николай, мы должны сказать тебе нечто важное: Швеция в большом долгу перед тобой, ты приготовил четырех докторов философии по физике для нашей страны, и чтобы как-то расплатиться за это, найди русского аспиранта и выучи его за шведские деньги. Этим аспирантом стал сын Алексея Алексеевича Тяпкина Павел, который четыре года проработал в Швеции и успешно защитил диссертацию в Лунде.

Вот так счастливо складывается моя жизнь. Как-то случайно я оказываюсь в нужном месте в нужное время, пересекаюсь с очень интересными людьми, и, видимо, я их не очень сильно разочаровываю, потому что они продолжают со мной общаться и работать.

Галина МЯЛКОВСКАЯ,
Женева - Дубна, фото автора